в замерзших листьях. Грязь под ногами подсохла и хрустит при каждом шаге.

После ухода Джея я нашла адрес семьи Кэти Бёрк. Ее мать по-прежнему живет в Стаффербери, и как только я доберусь до своей машины, смогу поехать к ней. Сначала, правда, придется дать показания в полиции Девайзиса. И неясно, захочет ли мать Кэти со мной разговаривать. Я бреду по грунтовой дороге и пытаюсь при этом дозвониться до Дейла, чтобы рассказать о человеке, который останавливался без разрешения в домике напротив. Но здесь, посреди леса, связь отвратительная, поэтому я прячу телефон в карман и прибавляю шагу. Я раздваиваюсь. Моя родительская половина жаждет скорее оказаться в Манчестере, с моим чудесным сыном, в полной безопасности. Но журналистская половина требует довести дело до конца, не терять силы духа вплоть до пятницы. Вряд ли смерть Ральфа связана с исчезновением девушек в 1998 году, но такое событие в любом случае добавит интриги к рассказу о городе.

…Мне кажется, что ветки заслоняют свет. Я несколько раз спотыкаюсь на ухабах. Добираюсь до места, где на меня напали. На дороге местами ямы, кое-где стоит вода после вчерашнего дождя. Я осторожно дотрагиваюсь до головы. Там шишка, под рукой чувствуется место, где наложили шов. Прислушиваюсь. Со стороны поляны доносятся слабые голоса – наверное, там еще работает полиция. Лает собака. Содрогаюсь при воспоминании о вчерашнем: как чувствовала слежку до того, как меня чем-то ударили. Тот, кто это сделал. Он хотел убить меня, как Ральфа? Или просто напугать? Остановить?

Какое счастье, что Дейл меня нашел! Интересно, спугнул ли он нападавшего? Непонятно, сколько времени я там пролежала…

Иду быстрее, почти отчаявшись добраться до машины. Последние метры просто пробегаю и резко останавливаюсь. Что-то лежит под левым «дворником». Сперва проносится мысль, что это какая-то реклама, но я тут же вспоминаю, что вокруг лес. При ближайшем рассмотрении обнаруживаю, что это линованная бумага. Она похожа на страницу, вырванную из моей тетради. Я вытаскиваю ее – и кровь застывает в моих жилах:

УБИРАЙСЯ ИЗ ГОРОДА, ИЛИ БУДЕШЬ СЛЕДУЮЩЕЙ

23

Я спешу выехать из леса. То и дело ударяюсь головой о крышу машины, подпрыгивающей на кочках. Тороплюсь так, будто за мной гонятся. Не уверена, что с такой раной на голове я вообще в состоянии водить. Успокойся. В принципе меня не так легко напугать, но слишком много всего произошло за последние сутки. В Коридоре Дьявола становится легче дышать. Приятно на какое-то время выбраться из Стаффербери. Девайзис чуточку больше, шумнее. Паркуюсь около полицейского участка. Молодой детектив с детским лицом, сержант Стерлинг, говорит, что ждет меня. Он довольно быстро оформляет показания, я ставлю подпись и возвращаюсь в машину. Ничего не стала рассказывать ему про записку, потому что они сразу захотят ее у меня отобрать и подшить к делу, а мне пока хотелось бы сохранить ее у себя. В глубине души я допускаю, что с ее помощью смогу шантажировать Дейла, чтобы вытянуть из него больше информации.

Очень скоро добираюсь до Коридора Дьявола, пытаясь представить, как же все происходило той роковой ночью. Появляется надпись «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАФФЕРБЕРИ» и предупреждение о необходимости снизить скорость.

Еду по Мейн-стрит. Освещенная зимним солнцем, она выглядит получше. Около военного мемориала вчера поставили большую елку. Боюсь даже думать о том, как пройдет в этом году Рождество. Может, ради Финна проведем его вместе? По пути к Блэкбери-авеню, где живет мама Кэти, проезжаю конюшни. Вижу Оливию, болтающую с какой-то женщиной. Ее не получается толком разглядеть – из-за пони.

«Что же тебе известно?»

Невозможно представить, что Оливия ничего не знает об исчезновении подруг.

…Блэкбери-авеню – небольшая улочка, которая соединяется с другой такой же. На ней стоят особняки из самых разных эпох. Дом номер пять – в стиле псевдотюдор: симметричные окна, сбоку въезд и гараж. Он небольшой, но аккуратный. Интересно, в нем ли прошло детство Кэти. А еще, если верить городскому справочнику, семья Салли живет через несколько кварталов…

Я оставляю машину на улице и стучу в дверь. Из дома не доносится никаких звуков. На въезде никого, валяется на боку зеленое мусорное ведро. Снова стучу, ответа нет. Поворачиваюсь, чтобы поднять ведерко, и слышу:

– Что вы делаете? – Женщина в пестрой жилетке входит через боковую калитку. В руках у нее садовые перчатки. Рядом с ней тявкает маленькая черно-белая собачонка, охраняя хозяйку.

– Я… мм… простите, у вас ведро упало.

– Тихо, Уолтер, – шикает она на собаку. Женщина высокая, обветренное лицо, светлые волосы с сильной сединой, схвачены заколкой. Я сразу понимаю, что это мать Кэти – такой же острый подбородок и светло-карие глаза. Много морщин – следы прожитых горьких лет. Она хмурится.

– Вы заехали, чтобы поставить на место мое ведро?

Я начинаю объяснять, кто я такая, но она меня обрывает.

– Мне это неинтересно. Я про вас слышала, и мне нечего сказать вам.

– Но мой подкаст должен пролить свет на эту историю. Вдруг появится кто-то, поделится новыми фактами, деталями, чем-то, что позволит по-новому посмотреть на события той ночи…

– Прошло двадцать лет, – устало произносит женщина, перекидывая садовые перчатки из одной руки в другую. – Как вы думаете, за это время кто-то успел бы рассказать что-нибудь, если б знал? – Я только успеваю открыть рот, но она продолжает: – Я давно не верю, что моя дочь когда-нибудь появится в этом доме. Мой муж… – Женщина останавливается и вздыхает; видно, как тяжело ей говорить. – Он умер, так ничего и не узнав. И я тоже умру, не зная ничего о том, что произошло. Мне сейчас надо заботиться о сыне и внучке. Я не могу… – Она качает головой. – Я должна идти.

– Но…

Женщина возвращается к калитке, собачка трусит за ней. Я стараюсь не представлять ее боль, но невольно думаю о Финне, и в глазах появляются слезы. Черт! Я точно изменилась после рождения сына, стала мягче. Раньше я пошла бы следом и попыталась ее переубедить, что, разумеется, вызвало бы раздражение. Но сейчас я не способна на это. Эта женщина выглядит так, будто на ее худеньких плечах лежит весь мир.

Надеюсь, с Иззи будет по-другому. Не то чтобы она не испытывала боль, просто горе матери не сравнить ни с чем. Не могу об этом думать. Просто хочу домой, хочу крепко обнять Финна и никогда не отпускать его от себя.

Сажусь за руль, на улице тихо. В затылке пульсирующая боль. Достаю из сумочки обезболивающие таблетки, запиваю теплой водой из бутылки, которая